В СЕЛЬСКОЙ ШКОЛЕ

Все совпадения и сходства имен, ситуаций и географических названий прошу считать случайными.

Когда по субботам Вера брала в сельпо бутылку сухого вина «производства Испании» по 273 рубля, она ловила на себя странные взгляды. Одни смотрели с затаенной враждебностью – буржуйка городская, приехала на практику училкой, и надо же, чего себе позволяет! 273 рубля! В других взглядах девушка ловила легкое сочувствие: Камышовка была такой дырой, что никакого другого вина в магазине с вечным названием «Колосок» попросту не водилось. Но большинство посетителей «Колоска» пялилось на Веру как на дуру. Просто как на бытовую дуру.

Потому что вся Камышовка гнала и пила самогон.

Похоже, что это было основным занятием и смыслом жизни камышовцев. Сельское хозяйство больше походило на ритуал, неизменный с советских времен. Ржавую технику кое-как выгоняли в поля, что-то сеяли, почти столько же вырастало. Свиньи, куры и огороды не приносили губернаторских грамот, но исправно кормили. А зерно шло на самогон, заменявший кино (ближайшее за 60 километров), телевидение (которое принималось со «снегом»), библиотеку, музей и Интернет (всё в райцентре за 150 километров).

Поэтому у Веры, получившей часы по истории, обществознанию и русской литературе, не было проблем с дисциплиной на уроках. Те, кто мог ее нарушать, в школу попросту не ходили. Кто совсем не ходил, кто иногда являлся потусоваться с условными одноклассниками, но не во время уроков. Более-менее прилежно училось меньшинство: дети относительно (!) трезвых родителей, чаявших после школы отправить дитятко в районное сельское ПТУ, гордо называвшееся «агроколлеждем», а самые амбициозные – в «область», учиться на агронома или еще кого.

А Зина Кирпичева из десятого «А» была белой вороной. Ее родители гнали и пили. Она жила с ними, с младшими сестрами тянула хозяйство, но в школу ходила с регулярностью весенних паводков. Зина выглядела старше своего возраста – рослая, статная, с женственной фигурой…Только лицо Зины было по-детски округлым и всегда румяным. Она одевалась скромно, но очень опрятно и – что удивительно для залитой грязями Камышовки – чисто. Иногда от нее пахло духами. Не ахти каким Кензо, но, похоже, в сельпо Зина была такой же единственной покупательницей парфюмерии, как Вера – испанского вина.

И еще она любила историю. Она даже насобирала невесть откуда разношерстных книжек – от «Мифов и легенд древней Греции» А.С. Куна до низкопробных творений Паршева и Калашникова. Она иногда смотрела, точнее, слушала через «снег», телепередачи Радзинского. Зина даже спорила на уроках с Верой (Верой Павловной, конечно) – то о Сталине, то о татарском иге. Вера в порыве отзывчивости даже пообещала Зине через год помочь по гуманитарным предметам перед поступлением в пед.

И помогла бы, если б не баня.

Та самая баня, после которой Вероника ежесубботне пила испанское вино под картошечку на сале, а потом читала книжку и ложилась почивать. Почивала она в квартирке, переделанной под ежеосенних практикантов из пришкольного склада. Баня тоже была пришкольной – еще с тех далеких времен, когда Камышовка считалась центральной усадьбой совхоза «Путь Ильича», а школа – интернатом. Летом баня напоминала разрушенный метким залпом дзот, но каждый август директриса школы, властная Лидия Григорьевна Орлюк, не выдавала получку плотнику, пока тот не приведет помывочное заведение в порядок. Потому что практиканты, а особенно практикантки, нуждаются в мытье и стирке.

Вера очень любила баню. И баню как таковую, и именно эту, заменявшую ей утренние пробежки (в грязи они невозможны, да и пялились бы изо всех дворов), купание (в местную речку-говнотечку не тянуло, особенно в сентябре) и тренажеры (в спортзале школы имелись только маты, мячи и травмоопасная шведская стенка). Поскольку Вера была единственным легальным пользователем пришкольной бани, она смело держала там всю косметику, чистое белье и даже электрический фен. При всей грандиозности самогонопьянства камышовцы не воровали принципиально, и это было даже предметом гордости сельчан. Каждую субботу Вера долго топила баню, одновременно готовя себе ужин и проверяя сочинения. Вода в баке нагревалась быстро, и она постирушничала, чтобы не заниматься этим после бани. Когда в парную нельзя было войти с цепочкой на шее, девушка запаривала веник и раздевалась догола. В свои 22 года Вера была сложена не очень эффектно, зато была спортивна и подтянута. Девушка любила ухаживать за лицом и кожей, и по осени отливавшей крымским загаром. Волосы Вера по жизни стригла коротко, чему неоднократно радовалась – и в археологических экспедициях, и в таких местах, как Камышовка.

Парилась Вера долго и проникновенно. Меньше пяти заходов не делала. В перерывах – сначала обливалась холодной, пахнущей болотцем, водой из кади, потом в полузабытьи сидела в предбаннике, прикладываясь к местному квасу. Квас, надо сказать, ставила школьная сторожиха Васильна – напиток был кислее кислого и шибал в нос. Напарившись, Вера столь же неспешно мылась – наводила в ведре воду нужной температуры, мылилась, терлась настоящим лыковым мочалом, мыла голову шампунем…Затем следовала укладка феном черных, с отливом, волос, непослушных с детства. Укутавшись, Вера шла метров триста по вечерней стыни в свою складскую квартирку, где ужинала с аппетитом… и с тем самым вином из солнечной Испании, что вызывало особые реакции у рядовых посетителей сельпо.

В тот вечер все было так же. После ужина Вера расслабляла мозги макулатурой в мягкой обложке под названием то ли «Пламя страсти», то ли «Пламенная страсть». Когда стемнело, ей захотелось спать так, что стали слипаться глаза. Но сначала, увы - по малой нужде. Вера вышла на крыльцо – и увидела в бане свет. Неужели забыла выключить? Посетив скрипучее заведение, девушка, в чем была (а была она в резиновых галошах на босу ногу и синтепоновом пальто на голое тело) направилась в баню. Потянула за ручку…Опа! Баня была заперта изнутри! Вот это дела! И снаружи, и изнутри дверь закрывалась только на накидные железные крючки. Значит, после нее туда кто-то залез и закрылся.

Кровь ударила Вере в голову. Вот это наглость! По местным понятиям баня была практикантской и если бы кому-то вздумалось ей воспользоваться, то следовало, как минимум, поставить Веру в известность. Поэтому Вера кулаком постучала в дверь. Из-за нее послышались шорохи и суетливое бормотание. Вера стала барабанить, что есть силы.
И услышала из бани голос…Зины Кирпичевой. Десятиклассница с вызовом крикнула:
- Кто это там ломится?
- Кто-кто! Кто надо! Чего ты там делаешь? Ну-ка, открывай быстро, пока я не позвала!
Кого бы она позвала, Вера сама не ведала толком. Но тут лязгнул крючок, дверь со скрипом открылась. Девушка зашла в предбанник. На нее таращился рослый рыжий парнишка в китайских трениках и с голым торсом. Вера определила его как Колю Дятлова из одиннадцатого «Б». Рядом, в кое-как запахнутом халатике стояла Зина. Вера решительно ткнула пальцем в грудь Коли: «Ты – вон отсюда, быстро!». Перевела испепеляющий взгляд на Зину. «А ты, Кирпичева – оставайся!». Коля накинул ватник и шмыгнул вон из бани. Зина поправила халатик, разошедшийся на крепкой груди. Она выглядела еще более румяной, чем обычно. Большие серые глаза дерзко смотрели на практикантку. «И зачем это вы попросили меня остаться, Вера Павловна? – спросила Зина, - Нотации читать будете? Так вся деревня знает, что мы с Коленькой дружим?!»

В другой обстановке Вера лишь подивилась бы простоте сельских нравов. Но мысль о том, что в бане, в ЕЕ бане, в этом маленьком, приятно пахнущем храме чистоты и уединенного блаженства, двое юнцов занимались любовью, вывела ее из себя. И эта….Эта… Смеет ей дерзить! Она подступила к Зине и язвительно сказала: «Ну и трахались бы тогда посреди улицы! Но вообще-то, Кирпичева, в твоем возрасте о другом думать надо!». Реакция Зины ошеломила ее. Девочка шагнула навстречу Вере. Больше не запахивая халатик, школьница уперлась в верину грудь своей, выпирающей вперед. От Зины пахло сексом: духами, сладковатым потом, неутоленным желанием….Тихо сопя, девочка еще сильнее нажала на Веру – давя и грудью, и крепким, чуть выставленным вперед животом. «Какая она сильная…» - подумала практикантка, невольно отступая. А Зина, глубоко вдохнув, выпалила ей прямо в лицо, нервно чеканя слоги:
- ПАШ-ЛА АТ-СЮ-ДА НА-ХУЙ-СУ-КА!!!

В ответ правая рука Веры, будто сама по себе, отлетела назад и отвесила Зине звучную пощечину. Девочка отшатнулась, взмахнула руками. По ее румяной щеке потекла слеза, Зина тут же стерла ее пальцами. Она исподлобья посмотрела на Веру и процедила сквозь зубы:
- НУФФСССЁЁЁООО…ТЕПЕРЬ ДРАААЦЦАААА…

Услышав это утробное девчоночье «драцца», Вера почувствовала щемящий холодок в низу живота и услышала стук собственного сердца. Что-то подобное она испытывала перед своим первым свиданием с очевидной перспективой секса - и страх, и томление плоти, и сомнения в самой себе… Видя, что Вера не убегает из бани, Зина сняла с себя халатик и с аккуратностью отличницы, шов ко шву, сложила его на скамье, стоящей вдоль стены предбанника. Вера с удивлением отметила выстриженный низок своей ученицы – это как-то не вязалось с обликом трудяжки из неблагополучной семьи, тянущейся к знаниям. «К свиданке готовилась, соплюха!» - подумала Вера и поняла при этом, что уже не владеет собой и по-настоящему зла на Кирпичеву. Она сама тоже сняла синтепонку и выступила из необъятных галош.

Зина презрительно окинула взором Веру. Будучи на шесть лет старше, студентка, тем не менее, была чуть ниже ростом, тоньше и легче, нежели крепкая деревенская девочка. Грудь горожанки была небольшой и приплюснутой, а короткая стрижка смотрелась скромно рядом с тугой пшеничной косой Кирпичевой. Девочка фыркнула: «Трусы снимай!». Вера вскинула брови: «Это еще зачем?». Зина осклабилась: «А затем, что я тогда сама их с тебя стащу и в глотку запихаю!»

Вера трезво поняла, что девочка заводит сама себя нарочитыми грубостями.
Учительница размашисто, уверенно шагнула навстречу Зине. Что с ней делать, она в этот момент не очень понимала… Зато понимала Зина. Она встретила Веру резким выбросом кулака в живот. Удар, отчасти усиленный весом, пришелся в пупок практикантки. Вера громко охнула, схватилась за пробитое место и согнулась вперед. Но по странному, внезапно включившемуся инстинкту, она протаранила девочку головой в подреберье. Жалобно ахнув, Зина взмахнула руками и отлетела спиной в деревянную стену. С гвоздя упала оцинкованная шайка, наполнив предбанник колокольным гулом. Зина со стоном сползла по стенке на корточки. Вера подошла к ней и уперла руки в бока: «Ну что, получила? Может, хватит?».

Вместо ответа Зина вдруг ловко ухватила Веру сзади за бедра и боднула с корточек макушкой в самый низ живота. Атака застала учительницу врасплох. От внезапной боли она закричала, а девочка рывком под коленки подсекла ей ноги. Вера гулко рухнула на дощатый пол и закричала еще громче – от боли в спине. Несколько секунд она извивалась, не в силах приподняться, и вдобавок весьма комично раздвинув ноги... Зина, недобро скалясь, ринулась на нее сверху. Девочка прижала Веру к полу за плечи и стала вдавливать грудью и напряженным животом. Однако, практикантка догадалась свести над белой кирпичевской попкой свои ноги и сомкнуть лодыжки. Сначала Зина не поняла, что к чему, но когда Вера стала сжимать бедра, девочка застонала и завозилась на противнице. Приподнявшись, школьница отпустила Верины плечи и попыталась развести ноги руками, но попытка не удалась. Зато Вера получила свободу рук, в том числе и в прямом смысле слова. Левым локтем она уперлась в пол, правым зацепила Зинкину шею, затем резким толчком всего тела завалила девочку на бок.

Громко охая от собственного напряжения, Вера стала еще сильнее сжимать тонкую талию Зины в тисках своих сильных ног. «Ммммм….» - рычала сквозь зубы учительница, а школьница уже начала терять ровное дыхание. Вера с радостью отметила, как в захвате перекосилось лицо ее юной соперницы, как жалко она ловит воздух ртом, как неуклюже пытается расцепить загорелые ноги своей рукой…Рукой.

Одной…

…И тут же Вера заорала. Дико, безумно заорала! От животного страха. От бабьего стыда. А главное – от боли. Потому что пальцы Зины пронырнули в трусики учительницы и с силой сдавили ее женское место. Из вериных глаз ручьями потекли слезы. Девушка выла и дергалась. Она отпустила шею противницы и старалась обеими руками поймать руку Зины, терзающую ей самое-самое заветное и нежное… «Сука….С-с-сууукаа…» - шипела девочка, которую все-таки удалось поймать за кисть атакующей длани… Но при этом Вера разжала свои победоносные ножницы, и Зина с новой силой ринулась на соперницу. Дыхание Веры было сбито, лицо залито слезами. Вылезши из ослабевшего ножного захвата, школьница без особого труда закинула на Веру свою сильную ногу, перевернула лопатки и устроилась сверху. Вера плакала и беспорядочно дергала ногами, загоняя под лавки свои же баночки с кремами, мыльницы и шампуни. В ее трусиках шла борьба двух рук с одной, сильной и цепкой. Шипя и извиваясь, Зина старалась хотя бы кончиками пальцев зацепить гениталии Веры. При этом ученица использовала свои физические преимущества. Она так сильно вдавливала грудь Веры своей, крепкой и упругой, что практикантка не могла глубоко вдохнуть. Теперь она уже сама пыталась схватить глоток-другой воздуха широко распахнутым ртом, но дышать становилось все труднее.

Перед глазами Веры все стало расплываться: румяное, напряженное лицо школьницы, ее белые плечи, ее упавшая на бок тугая коса…Вера из последних сил выпростала из нижней борьбы одну руку и схватив девичью красу, резко дернула вбок. Зина завизжала. Вера тут же накрутила косу на запястье, сколько позволяла ее длина. «Отпусииии…С-суукаааа!!!» - верещала застигнутая врасплох Кирпичева. Она прекратила терзать женский низ практикантки и обеими руками вслепую пыталась освободить волосы. Но Вера, не давая ей вступить в борьбу рук с руками, применила против девочки ее же оружие. Закинув на зинкину талию ногу, подключая усилие бедра и спины, а главное – резко дернув за волосы, Вера без особого труда завалила противницу на бок. Зина продолжала пискляво кричать. Закинув руки к голове, она беспорядочно ловила жестокие пальцы Веры, пытаясь убрать от волос хоть один из них… Практикантка же стала за косу выламывать голову девочки назад. Ее охватила ярость – сколько можно возиться с этой малолеткой!?

Теперь явно уступала Зина. Боль от захвата за косу передавалась на шею и весь позвоночник, а главное – не привыкшая к унижению девочка явно пала духом. Вера перевалила ее на спину и быстро устроилась сверху. Но, в отличие от тяжелой и сильной школьницы, Вера не стала вдавливать ее в пол. Продолжая мотать зинкину голову туда-сюда, учительница ловко напрыгнула на девочку и припечатала к полу ее предплечья согнутыми коленками. Зина забилась под ней, словно рыба на леске. Она пыталась сделать сразу два дела – освободить волосы и сбросить наездницу. И, как справедливо гласит народная мудрость, у нее не получалось ни того, ни другого. Пытаясь отвести верину руку с намотанной косой, Зина делала себе только больнее. Несколько раз девочка взбрыкивала ногами, пытаясь поймать ими тело противницы, но Вера успевала пригнуться низко вперед – так, что ее соски подчас попадали прямо в зареванные глаза Зины.

Побрыкав ногами в воздухе, девочка попыталась сбросить Веру резкими «мостиками». Бедра Зинки были налитыми и сильными. От первого броска вверх практикантка чуть не свалилась, но догадалась встречным движением вбить зад в грудь соперницы. Зина задохнулась собственными криком, но решилась еще на несколько отчаянных рывков «мостиком»…И сделала себе только хуже. Поймав ритм, Вера била и била задом в грудь Зины, безжалостно плюща ее и вбивая в гулко стонущий пол всё тело школьницы. Через считанные секунды девочка прекратила дергаться и только беспомощно возила ногами, довершая разгром вериной косметики.

Вера же, верша явную теперь победу, резко выкрутила набок голову Зины. Полюбовавшись ее перекошенным личиком, девушка с силой ткнула ее щекой в доски.
Зина плаксиво застонала: «Всеёёёооо…ВерПална! ВерПална, отпустите!!! Сдаюуууусь…»

Эти простые слова прозвучали для Веры Павловны божественной музыкой.


За окном хрипло надрывался петух.

На дворе уже давно рассвело, но хохлатый служака не мог остановиться. Вера сладко потянулась. Потом она под одеялом медленно провела ладонями по своему телу – сверху вниз, задерживаясь на груди, низу живота и трусиках…Девушка улыбнулась сама себе: «Приснится же такое! Надо бы записать, пока в памяти все подробности».

Была у Веры Павловны такая привычка – записывать самые интересные сновидения.

Просто так. Для себя самой.

Разместил: admin [20/04/2008]